Лев Семенович Берг родился 14 марта 1876 года в еврейской семье нотариуса Симона Берга в городе Бендеры, в Бессарабии. Он окончил гимназию в Кишиневе с золотой медалью. Сменив иудаизм на христианство и получив право на высшее образование в пределах Российской Империи, Берг поступил в 1894 году в Московский университет и приобщился к взлету культуры России. Одним из его учителей был Владимир Иванович Вернадский. Первым в истории науки Вернадский взглянул на совокупность живых существ как на особую горную породу, осуществляющую связь миров.
И как биолог, и как географ, Берг — последователь Вернадского.
Берг стал географом, когда география как единая наука прекращала свое существование. Климатология, гидрология, геоморфология, почвоведение, зоо- и фитогеография, этнография процветали и имели блестящих глашатаев. Великий создатель почвоведения Докучаев был среди них.
Берг создал новую географию, науку о ландшафтно-географических зонах Земли как планеты. Ландшафт — это участок земной поверхности со своим набором и типом взаимодействия живых и неживых косных компонентов. Разнообразие ландшафтов — это прежде всего разнообразие их растительных покровов. Пояса тундры, тайги, лесостепи, степи и пустыни — это климатические зоны земли, летопись космического бытия планеты, ее способности, вращаясь, приноровиться к использованию излучения Солнца.
Комплексный метод анализа земной поверхности требовал знания всего на свете. Надо было быть профессиональным климатологом, геологом, гидрологом, фито- и зоогеографом, можно продолжить это перечисление еще и еще, надо было обладать феноменальной способностью знать, помнить, претворять в творчество свои знания, и Берг обладал всем этим в полной и поразительной мере. Его труды по климатологии и его монографическое описание ландшафтно-географических зон Советского Союза — золотой фонд географии.
Превратив географию в ландшафтоведение, Берг предопределил и метод географических исследований. Летом 1898 года под эгидой Западно-Сибирского отдела Географического Общества, он исследовал совместно с молодым озероведом Павлом Григорьевичем Игнатовым соленые озера Западной Сибири. За монографическое описание этих озер, первое ландшафтоведческое исследование, молодые люди были награждены Малой золотой медалью Географического Общества.
Берг географ стал озероведом, Берг биолог — специалистом по рыбам.
По окончании университета в 1898 году, безродный выходец из-за черты оседлости, Берг не был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию, а был направлен в Среднюю Азию в должности смотрителя рыбных промыслов Сырдарьи и Аральского моря.
Пребывая в этой должности, Берг исследовал в полном одиночестве четвертый по величине замкнутый водоем мира — ныне исчезающее Аральское море. Аральская экспедиция длилась четыре года. Единственного сотрудника экспедиции, издание 16-ти томов ее Трудов и публикацию монографии «Аральское море» финансировал Туркестанский отдел Географического Общества. Матросы исследовательского суденышка и проводники конных походов по пустынным берегам Арала и в верховья питающей его Сырдарьи были казахами. Берг овладел их языком, публиковал их эпические повествования, и через сорок лет, во время войны, в эвакуации в Северном Казахстане, изъяснялся с аборигенами на их языке.
Увесистый том «Аральское море. Опыт физико-географической монографии» Берг представил в Московский Университет в качестве диссертации на соискание магистерской степени, соответствующей нынешней степени кандидата наук. Ему была присвоена степень доктора наук. Географическое Общество удостоило монографию золотой медали.
Объектами исследования Берга стали озера Кавказа, Балхаш, Иссык-Куль, Ладожское озеро.
Первые наблюдения, положившие начало палеогеографическому направлению в озероведении, были сделаны во время исследования соленых озер Западной Сибири. Вода усыхавших до того озер прибывала. Господству взглядов Хентингтона о прогрессирующем усыхании климата пришел конец.
На Аральском море и в окрестных пустынях были получены неоспоримые свидетельства периодических колебаний уровня моря, сужения и расширения его акватории. С неизбежностью следовал прогноз: если период усыхания кончился, значит ледники, питающие реки, несущие воду в Аральское море, должны спуститься ниже в долины. И Берг сменяет палубу исследовательского суденышка на седло и отправляется в верховья Сырдарьи. Ледник, ранее исследованный Федченко, сполз в долину.
Эволюционный подход ко всем явлениям, попадавшим в сферу внимания Берга, самым естественным образом сочетался в его трудах с представлением о гармонии природы. Человек, с его точки зрения, неотъемлемая часть того гармонического целого, каким является ландшафт. Необходимость охраны природы следовала из трудов Берга. Идея гармонии, гармонии, подлежащей охране, шла в разрез с идеологией, насаждавшейся огнем и мечом. Когда, в 1931 году, была опубликована первая часть описания ландшафтно-географических зон Советского Союза, травля Берга, в то время профессора географического факультета Ленинградского университета, приняла такие непристойные формы, что он покинул факультет — свое детище. Его попросили вернуться в 1936 году, чтобы спасать оскудевший факультет, и он вернулся.1
1 Эпизод этот в книге «Лев Семенович Берг», изданной издательством АН СССР в 1952 году в серии биографий действительных членов АН, стыдливо не упомянут. В перечислении дат жизни читаем: 1916-1950 — профессор географии Ленинградского Университета.
Будь Берг в фаворе у власть предержащих, он мог предотвратить многие из их безумных мероприятий по преобразованию природы. Но он не был в фаворе.
Великий географ и историк географии был в 1940 году все же избран Президентом Географического Общества.
В 1945 году исполнилось сто лет со времени основания Географического Общества. Праздновали столетие в 1947 году. Берг написал историю Общества, перечислил его президентов и отметил их заслуги. Он писал о великом фитогеографе, агрономе и генетике, великом путешественнике и географе Вавилове, которого Берг сменил на посту Президента. Вавилов был арестован в 1940 году и злодейски уничтожен в заключении. В 1947 году его участь не была известна. Цензура потребовала изъять упоминания о Вавилове. Берг отказался. Без Вавилова книги не будет — был его вердикт. И текст книги опубликован во всей крамольной полноте. Выкинули только портрет Вавилова.
Чрезвычайные, беспрецедентные события сопутствовали избранию Берга действительным членом Академии Наук. Его выдвигали много раз — и по Географическому, и по Биологическому Отделениям. Выдвижение было симптомом того свободолюбия, которое сыграло важную роль в крахе коммунистического режима. Об избрании не могло быть и речи. Власть отвечала на выдвижение усилением травли.
В 1946 году конкурентом Берга на выборах был экономгеограф Н. Н. Баранский. Этот удивительный человек снял свою кандидатуру в пользу Берга. «Никто не может быть членом Академии, если Берг не академик», — написал он в Президиум Академии. Одна из посланных в Академию поздравительных телеграмм гласила: Поздравляю Академию с избранием Берга, делающим честь Академии!
24 декабря 1950 года Берг умер.
Лев Семенович Берг в равной степени географ и биолог. Вклад Берга зоолога, специалиста по рыбам, в биологию ничуть не меньше вклада Берга озероведа в географию. Но если созданной им новой географии, ландшафтоведению он проложил дорогу в печать и в высшую школу и возглавил отечественных географов и как Президент Географического Общества, и как действительный член Географического Отделения Академии Наук, и как один из основателей Географического факультета Ленинградского Университета и глава кафедры физической географии, если как географ он стал основателем школы географов-ландшафтоведов, то судьба Берга биолога и участь его эволюционных идей были совсем иными. Он стал гонимым.
Конфликт с властью был неизбежен. В 1922 году вышли из печати три книги Берга: его знаменитая книга «Номогенез, или эволюция на основе закономерностей», «Теории эволюции» и «Наука, ее смысл, содержание и классификация».
Все режимы держат в узде обитателей своих государств с помощью конституции и свода законов. Коммунистический режим осуществлял свою власть еще и с помощью идеологии. В основе свода доктрин, именуемого марксизмом-ленинизмом, лежит представление о борьбе как о движущей силе прогресса.
Борьба противоположностей — краеугольный камень канонизированной философии диалектического материализма — понимается не как противоборство противоположных тенденций, а как взаимное уничтожение слагающих систему частей, как классовая борьба в классовом обществе, как гибель одних за счет процветания других в органическом мире.
Борьба стоит в заголовке книги Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение избранных пород в борьбе за жизнь». Вопреки мнению самого Дарвина, его борьба за существование была провозглашена Марксом, а затем творцами марксистско-ленинской идеологии научным обоснованием классовой борьбы. Дарвин вошел в число создателей официальных догм. Его учение о естественном отборе, о преимущественном сохранении обладателей случайно возникших наследственных отклонений критике не подлежало.
Отлично осознавая смертельную опасность своих деяний, Берг бросил вызов не только Дарвину. Оспаривая значение борьбы как непременного условия прогресса, он посягнул на классовую борьбу, на святая святых, на самую суть идеологии. Но и этого мало! Со всей страстностью своего великого полемического дара он восстал против самого факта существования идеологии.
«Развитие культуры в условиях насильственно насаждаемых догм невозможно, — утверждает Берг в книге «Наука…», — без свободы слова, без новаторства нет ни науки, ни искусства, ни вообще духовной жизни.»
Для власть предержащих Берг, носитель свободной мысли, был неприемлем.
Берг был гоним и как географ, но преследование было недолговечным. Доля участия биологии в формировании официальной идеологии намного больше, чем доля участия географии.
Сила идеологического кровавого диктата прилагалась властью к наукам по ниспадающей кривой. Наиболее сурово контролировались общественные науки, за ними шли науки естественные. Биология непосредственно примыкала к общественным наукам. География отстояла от пика кривой больше, чем науки о жизни. По мере приближения в ряду наук к объекту науки в решении военно-технических проблем, идеологический диктат сходил на нет.
Послушных приказу отвергать все сказанное антидарвинистом Бергом было предостаточно. Но и независимо от каких бы то ни было шкурнических, цензурно-политических расчетов, противников Берга-антидарвиниста было великое множество.
Имя Дарвина эволюциониста стояло на знамени передовой, материалистически настроенной интеллигенции России. Берг был в ее числе. Его протестом против тирании, будь то самодержавная власть Российской Империи, или большевистская диктатура, было создание науки, неподвластной ничему, кроме истины.
В книге «Номогенез, или Эволюция на основе закономерностей» Берг полемизирует не с Дарвином эволюционистом, а с Дарвином творцом теории естественного отбора, осуществляющего свое преобразующее действие на основе случайных наследственных уклонений и посредством борьбы за существование.
Большинство биологов принимали дарвиновскую трактовку механизма эволюции. Их научное кредо получило правительственную санкцию, и они с легким сердцем встали в ряды противников Берга, который восстал против зверского истолкования механизма эволюционных процессов, если не самим Дарвином, то его последователями. Берг биолог-эволюционист был на стороне Дарвина; так же, как Дарвин, он считал различия и сходства между подразделениями органического мира свидетельствами эволюции.
Различие судеб Берга географа и Берга биолога коренится, кроме всего прочего, в различии самих наук — географии и биологии.
Законы формирования ландшафтно-географических зон — это законы зональных различий в количестве излучения Солнца, достигающего поверхности Земли. Берг ландшафтовед не встал перед наличием в природе целеполагающего начала. Берг биолог неизбежно оказался лицом к лицу с целеустремленностью всех процессов в органическом мире, включая и индивидуальное развитие и эволюцию. Его книга «Номогенез…» ставится в один ряд с произведениями великих умов человечества: Аристотеля, Ламарка, Гете, Карла фон Бэра, Бергсона — со всеми теми, кто угадал в нынешнем строении органического мира в целом и в жизненном цикле каждого его представителя великий принцип целеустремленности и кто поныне предан анафеме идеологами коммунизма.
Принцип изначальной целесообразности Берга, кладущий грань между живой и косной материей — это другое обозначение энтелехии Аристотеля, принципа градации или жизненной силы Ламарка, ставки на высшую цель Гете, целеустремленности Карла фон Бэра, жизненного порыва Бергсона. Никто из них не апеллировал к нематериальным силам. Они давали имя явлению, раскрыть природу которого время пришло, когда в биологию проникли идеи кибернетики, наследственность предстала как передача от родителей детям своего рода программ осуществления их признаков, когда удалось расшифровать код этой наследственной информации и раскрыть химическое строение носителей зашифрованного текста программ.
«Наследственность. Разве это не предварение будущего?» — цитирует Берг Карла фон Бэра в книге «Теории эволюции», и в той же книге он говорит о зарождении живой материи, и о начале начал жизни, как о возникновении особых молекул, носителей основного свойства жизни, изначальной целесообразности или, как сказали бы мы теперь, молекул, носителей программ самовоспроизведения и индивидуального развития.
Через полвека после выхода в свет книг Берга, его изначальную целесообразность взял под защиту с кибернетических позиций ныне покойный физик Михаил Владимирович Волькенштейн. На защиту французского мыслителя Бергсона, гонимого по сей день у себя на родине учеными коммунистами, встал крупнейший американский эволюционист Эрнст Майр, и они отвели от своих подзащитных упрек в идеалистической трактовке жизненных явлений.
В догматику марксистско-ленинской идеологии изначальная целесообразность не вписывалась, а раз так — ату его!
Способность Берга заглянуть в будущее воздвигала преграды между ним и рядовыми трудягами науки и множила ряды его противников. Книга «Номогенез…» была издана в Лондоне на английском языке, переиздана в 1968 году в США. Запад признал Берга как знатока своего дела и воздал ему должное как борцу за свободу мысли, но возвышенный, профетический строй его мыслей оказался чуждым эволюционной мысли Запада. Берг оспаривал приложимость теории Дарвина к органическому миру. Многие ученые на Западе считали теорию Дарвина приложимой к развитию человеческого общества.
Но не одна идеология тоталитарного режима, не только заземленность человеческого рассудка и стремление использовать теорию Дарвина с гнусной целью оправдать взаимное истребление людей, преграждала путь к признанию правильности «Номогенеза». Берг ошибался. Он лучше Дарвина понял значение сходств между заведомо не родственными существами для понимания механизма эволюционных преобразований. Он предвосхитил многие из современных фундаментальных обобщений, его анализ соотношения между эволюцией и изменчивостью — образец научного прозрения.
Берг ошибался, отрицая творческую роль естественного отбора, преобразующее значение конкуренции не только за средства существования, но и конкуренции по совершенствованию способа существования.
Ошибочно он назвал теорию Дарвина теорией, базирующейся на случайности, на случайном возникновении наследственных изменений, случайно включающихся в архитектонику уже существующих видовых признаков.
Теория Дарвина базируется не на случайности, а на законах эволюции, только это другие законы, чем те, которые имеет в виду Берг.
Гений Дарвина, его истинное новаторство выявляются в его понимании вероятностного характера законов эволюции. Первым в истории науки он провозгласил популяцию — множество организмов одного вида — ареной эволюционных преобразований. Закон эволюции — это реализация возможного; естественному отбору, избирательному участию представителей вида в воспроизведении следующего поколения, принадлежит роль оценщика того, что возможно, а на что обстоятельствами наложен запрет. Естественный отбор — истинный законодатель эволюции. И случайный по отношению к приспособлению к среде характер возникающих наследственных новшеств — закон эволюции.
Берг говорил о празачатках жизни, молекулах, способных быть носителями программы индивидуального развития и предопределять эволюционные преобразования.
Когда были написаны эти пророческие слова, не пришло время понять, что в принципе исключено хотя бы малейшее соответствие между воздействием среды на организм и изменчивостью этих живых молекул. Ни одна программа в мире не может реагировать еще и на воздействие извне. Изменения этих молекул, события, значимые для эволюции, случайны в истинном значении слова, как случайны опечатки при воспроизведении текста.
Случай, борьба, отбор — все то, против чего боролся Берг, гарантируют особый тип взаимоотношений со средой: господство над нею, способность использовать в своих целях силы природы.
Взмах крыла насекомого создает попутный ветер, и он несет летуна к намеченной цели. Нет воздействий среды, нет упражнений, способных превратить весло в пропеллер. Только перебор случайных различий в строении крыла может завершиться пропеллирующим полетом. Оценка пользы или вреда возникающих новшеств — это и есть естественный отбор Дарвина. Он меняет состав популяции.
То, что совершается в организме насекомого, когда меняются летные качества его крыла, ничего общего со случайностью не имеет. Включение нового признака в архитектонику существующих признаков, решение технической и технологической задачи осуществляется по строгим законам физики, химии, механики, с учетом свойств строительного материала, в соответствии с назначением целостной системы, подлежащей усовершенствованию.
Не только крыло насекомого, но и крыло птицы и плавник рыбы — пропеллер. Сходство решения технических задач в соответствии с назначением органа, целеустремленность индивидуального развития и эволюции — фундамент Номогенеза.
Утверждения, что законы эволюции — это законы технического и технологического усовершенствования, у Берга нет. Он отвергает роль случая в эволюционных преобразованиях органического мира и постулирует закономерный ход эволюции, приводя огромное число примеров сходных решений одних и тех же задач заведомо не родственными друг другу организациями.
С предельной честностью и беспощадностью по отношению к самому себе Берг утверждает, что ему удалось вскрыть наличие законов. Природа законов остается неизвестной. Но когда мы читаем в его книге, что у птеродактиля на плечевой кости пневматическое отверстие лежит в том же самом месте и имеет ту же величину и форму, что и у птиц, ныне живущих и ископаемых, и что птеродактиль, с его летательной перепонкой, натянутой между пальцами передней конечности, заведомо не родоначальник птиц, то мы видим, как близок был Берг к пониманию биомеханической природы законов эволюции. Птицы и летающие ящеры решали одну и ту же задачу — включение воздухоносных полостей в свое тело и использование кислорода воздуха не только при вдохе, но и при выдохе, независимо друг от друга, способом, тождественным до мельчайших деталей.
Не хуже сравнительной анатомии для обоснования закономерного целеустремленного хода эволюции служила Бергу и сравнительная биохимия. Один из примеров Берга: растения и животные переваривают животную пищу с помощью одних и тех же ферментов.
Материалистическое истолкование принципа изначальной целесообразности внимания воинствующих невежд не привлекало. Изначальная целесообразность оставалась красной тряпкой в большевистской корриде. Берг отвечал на травлю молчанием. Он не написал ни строчки в свою защиту.
С травлей Берг мирился. Он был не угоден тем, кого он презирал. Истинная беда настигла его, когда идеология загнивающего режима претерпела в области биологии поворот на 180 градусов, и чудовищная антидарвинистическая карикатура на Номогенез под именем творческого дарвинизма была утверждена в качестве официальной доктрины. Случай, борьба, естественный отбор были объявлены биологическим оружием организма и подлежали изъятию из сознания советских людей. Берг мог бы стать угодным тем, кого он презирал, своим былым преследователям. Зрелище уничтожения науки, готовность большинства ученой братии шкурнически признать то, что она шкурнически отвергала, было для него непереносимо. Он жаждал смерти. Его здоровье пошатнулось.
Он погиб от врачебной ошибки привилегированных врачей, ныне расформированной Свердловской больницы для привилегированных пациентов. Ошибка не была случайностью. Это был закономерный результат подчинения диагностики идеологическому диктату.
Никакие преследования Берга при жизни и после смерти не изгладят глубокий след, оставленный великим тружеником в науке.
Берг философ, теоретик биологии был принужден замолчать. Он не сложил оружия. Из ратника он превратился в строителя бастиона. Его книга «Система рыбообразных и рыб, ныне живущих и ископаемых» издана в 1940 году издательством Академии Наук, в Ленинграде. Это истинный бастион антидарвинизма. На примере рыб Берг охватил разнообразие органического мира в строгом соответствии со своей Номотетической концепцией эволюции, и его книга получила мировое признание.
Свита делает короля. Гонимый неправедной властью ученый нашел приверженцев своих взглядов среди наиболее одаренных ученых России. Труды В. Н. Беклемишева, В. А. Догеля, А. А. Заварзина, И. А. Зенкевича, Б. Л. Личкова, А. А. Любищева, Б. Н. Шванвича, — могучий резонанс жертвенного подвига Берга. Никто из них, кроме Любищева, не вступал в полемику с Дарвином. Они обессмертили себя установлением закономерности эволюции.
Три книги Берга, изданные в 1922 году — это его борьба за свободу, это воплощение его этического идеала. Он предвидел триумф дарвинизма, кровавую реальность социал-дарвинизма и хотел предотвратить их, атакуя Дарвина.
Абсолютно чуждый стремлениям к власти, аскет, индивидуалист, последователь Толстого, он не выставлял себя на показ в качестве образца для подражания. Материальную помощь людям он оказывал тайно. Элемент свободолюбия, протеста против тирании был в горячей любви к нему его современников, ученых и неученых людей.
1996, Париж
помещено в сеть 22 октября 2018
